пожалован в шталмейстеры Двора Его Величества. Херсонским губернатором назначен Императорским Указом от 13.06.1897 года. Его принцип на этой должности: «Губернатор служит губернии, а не губерния — губернатору». В неурожайные годы по его ходатайству Российское Общество Красного Креста выделило деньги более чем на 3 миллиона бесплатных обедов для бедняков Херсонского и Елизаветградского уездов. Добился от Минфина займа в 1 миллион рублей для Херсонского губернского земства. За всё вышеперечисленное князь награждён орденом Святого Станислава 1-й степени, — резюмировал дворецкий.

— Да, — задумчиво ответила Лиля, внимательно слушавшая дворецкого. — Интересный человек. Занятно будет с ним познакомиться. Будем искать подход к нему.

Зима пришла неожиданно. Проснувшись утром, Лиля увидела, что всё вокруг укрыто снегом. На улице было белым-бело и, хоть не было солнца, от снега было очень светло. Когда она шла к стоянке извозчиков, то любовалась снежными сугробами; ветками деревьев, прогнувшимися под тяжестью снега; городом, застывшем в снежном одеянии. Она могла не ходить к стоянке, дворецкий предлагал ей подождать, пока он пригонит извозчика к дому, но Лиля отказалась от такого, казалось бы, удобства. Ей хотелось пройти заснеженными улицами, послушать скрип снега, подышать морозным снежным воздухом. Сегодня она была в приподнятом настроении не только от того, что выпал снег, но прежде всего от того, что она намеревалась начать свою игру. Сегодня она начнёт с благотворительности. Она взяла с собой солидную сумму наличными, а потому ей нужен был дворецкий для охраны. Вдвоём они взяли извозчика, которые теперь пересели на сани, и с ветерком они выехали на Говардовскую и, не доезжая Ярмарочной площади, свернули на Мясницкую. Здесь они остановились и зашли в здание с вывеской «Русское общество Красного Креста с лечебницей Херсонской общины сестёр милосердия для приходящих больных».

— Добрый день, господа! — сказала Лиля, войдя в помещение, а потом спросила у сестёр милосердия: — А кто у вас тут главный, с кем я могу поговорить?

Её направили по нужному коридору. Они вошли в кабинет вместе с дворецким. За письменным столом сидел мужчина средних лет в дорогом костюме, из нагрудного кармана во внутренний шла цепочка карманных часов.

— Добрый день! — вежливо поздоровалась Лиля. — Простите, пожалуйста, что отрываю вас от важнейших дел сохранения здоровья, но я прошу уделить мне две минуты вашего драгоценного времени.

— Да-да, слушаю вас, сударыня, очень внимательно, — представитель медицины отложил все бумаги и приготовился слушать гостью.

— Я недавно в вашем городе, приехала из Европы, жила в Париже… ну, это неважно. Дело в том, что мне очень нравится ваш город, ваши люди, я восхищена всем, что здесь меня окружает! Я долго думала, что я могу сделать для этого города, для этих людей и нашла, что нет ничего более важного, нежели здоровье. Я бы хотела, чтобы все заболевшие херсонцы могли поправить своё здоровье. Примите мой скромный дар.

И Лиля выложила перед изумлённым эскулапом тысячу рублей серебром.

— Используйте это на своё усмотрение, — скромно сказала она. — Думаю, что это не последний мой вклад в дело восстановления здоровья жителей вашего великолепного города.

— Спасибо, спасибо, а кто вы? Назовите своё имя, и мы запишем вас в почётный список меценатов нашей лечебницы.

Лиля прекрасно знала, что добро надо делать бескорыстно, этому её учили Мещеряковы. Но ей как раз нужна была огласка, чтобы её имя звучало, чтобы оно дошло до высших чинов Херсонской губернии. Поэтому Лиля решила схитрить, засмущавшись, она опустила глаза, но потом бесхитростно ответила:

— Я, конечно, понимаю, что добро нельзя делать напоказ, нельзя ждать награды или похвалы за сделанное добро — этому меня учила моя мать. Мне следовало бы, оставив свою лепту, молча удалиться, не называя своего имени, ведь не ради благодарности я делаю это. Но вас, очевидно, волнует происхождение этих денег, не ворованные ли они? Нет, эти деньги чисты, честны, а в доказательство этого я оставлю вам своё имя, дабы вы не мучали себя сомнениями, чтобы вы всегда могли проверить и убедиться, действительно ли они чисты. Я отдаю свои деньги не анонимно, я называю своё имя — Лилия Владимировна Королевич.

Выслушав слова благодарности, увидев, что её имя записано больничным клерком, Лиля с дворецким покинули лечебницу. Они сели в сани, вернулись на Говардовскую (отец Мещеряков называл её всегда по старой памяти Почтовой, никак не мог привыкнуть к новому названию, которое было присвоено улице в честь английского филантропа Джона Говарда, приехавшего утешать местных заключённых и умершего здесь в 1790-м году от тифа) и двинулись к Богоугодному заведению. На подъезде к земской больнице стоял шлагбаум и полосатая будка смотрителя, который взял за проезд 8 копеек ассигнациями. Эта будка осталась здесь ещё с тех времён, когда город состоял сплошь из полицейских будок, трактиров, питейных домов, винных погребов.

Войдя в строение под вывеской «Хроническое отделение земской психиатрической больницы и Земский приют питомцев для детей-подкидышей», она также, как и в предыдущий раз отдала свой взнос на благотворительность. Здесь она слышала детский плач подкидышей, звуки из палат для душевнобольных, а потому ей хотелось побыстрей уйти. Но она зашла ещё в Благовещенскую домовую церковь при Богоугодном заведении, поставила свечку, дала на нужды церкви.

Они побывали в Алексеевской лечебнице имени Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича, оставив там немалую сумму. Затем отправились в Тропинку — так называли больницу имени Ольги и Афанасия Тропиных, построенную их наследниками. Это был целый больничный городок, ограждённый от мира стеной, с зелёными насаждениями — деревьями, кустарниками, цветочными клумбами, аллеями, по которым неспешно пациенты прогуливались парами, группами и в одиночку. Здесь каждое отделение имело свой корпус, потому больнца состояла из небольших опрятных одно- и двухэтажных домиков.

После этого они поехали в Николаевский детский приют для девочек. Когда они въехали в ворота приюта и, объехав клумбу, остановились у дверей, в окнах сразу появились детские лица. Войдя внутрь, Лиля увидела много девочек разных возрастов, они были одинаково одеты и одинаково коротко стрижены. Все они смотрели на приехавших с вопросом: «За кем вы приехали? Кого из нас вы возьмёте?» У Лили сжалось сердце: ведь если бы Мещеряковы не удочерили её, то её участь была бы весьма печальной, она бы росла вот здесь, в этих стенах, среди таких же воспитанниц, как эти девочки, в казённом платье, с коротко стриженными волосами. Но ей повезло в жизни, а им нет. Её полюбили сразу и бесповоротно, а этих девочек никто не любит. Кем они вырастут в нелюбви?…

Оставив в приюте солидную сумму, они возвращались домой